Наташкины слёзы

13 марта 2006, 17:17
автор: Елена Челнокова
рубрики: Истории, рассказы, повести

Наташка плакала. Плакала потихоньку, ночами в подушку, чтобы не слышала мать.

И мать не слышала. Она видела только, что с дочерью твориться что-то неладное, но все расспросы заканчивались одним: «Всё в порядке, я просто устала». А Наташке было от чего уставать — близились выпускные экзамены в школе. Все её одноклассники жили только одним: поскорее бы всё закончилось! И, конечно же, бал, долгожданный выпускной бал — ступенька во взрослую жизнь. Подружки уже присматривали себе фасоны платьев, держа, однако в секрете истинные замыслы. Каждой хотелось в этот вечер быть особенно красивой, ведь выпускное платье, это всё равно, что свадебное — один раз в жизни. Наташкина мать тоже приглядывала дочке наряд, но Наташка едва принимала в этих хлопотах участие и отчего-то откладывала покупку. Оправданием каждый раз служило: «Не нравится». Мать уже начинала нервничать и даже злиться: май наступил, не заметишь, как пролетит месяц. Бегай тогда, ищи то, что нравится!

И Наташка снова плакала в подушку. Не могла она сказать матери правду. Каждый день собиралась с силами, и всё откладывала, откладывала,...но скоро откладывать уже будет нельзя — станет заметным то, отчего мокра была Наташкина подушка каждую ночь. И как сказать матери, что ни выпускное, ни свадебное платье ей уже не понадобятся никогда в жизни?! Как сказать ей о том, что вот уже четвёртый месяц, как живёт в ней маленький человечек, плод её сумасшедшей любви?! Знала она, что поздно уже было делать что-то с этой жизнью, да и не хотела она убивать её, не смогла бы.
В чём виноват малыш, слабые всплески жизни которого она уже, временами, замечала внутри себя?

Да, порою, она злилась на него, но всегда эта злость обращалась на неё саму. Если уже и надо было кого-то винить, то только себя. Отец ребёнка был старше Наташки на шесть лет, вернулся домой, отслужив армию, и она влюбилась в него с первого взгляда. А он заметил её на дискотеке, и всё закружилось тогда так быстро, что Наташка и сама не заметила, как случилось между ними сааме сокровенное. Спустя полтора месяца, уехал парень на заработки в столицу и пропал, а, появившись вновь ненадолго, сделал вид, что они совсем незнакомы. На ту пору ей уже было ясно, что она забеременела, но унижаться и говорить парню об этом не стала. Только подушка-подружка знала её страшную тайну, но она, как известно никому ничего не расскажет. И потянулись долгие беспросветные дни одиночества, тоски и безысходности.

Однажды, собравшись с силами, Наташка всё же решилась сказать матери о своей беде.
Жили они вдвоём в небольшом рабочем посёлке. Отец давно уже бросил их и пропадал неизвестно где. Мать, услышав известие, тяжело опустилась на стул, но ни кричать, ни ругаться не стала. Наоборот, узнав о сроке беременности, как-то сразу собралась с силами и, помолчав немного, сказала: «Вырастим! Родить — не убить!» Наташка от такого поворота событий словно бы потеряла на минуту дыхание, которое вернулось к ней судорожным всхлипом и перешло в рыдания. Всё, что накопилось в ней за эти месяцы, выплеснулось теперь наружу настоящим слёзным ливнем. Мать утешала дочь, говорила ей что-то, но Наташка твердила только одно: «Спасибо...спасибо...спасибо...», не слыша и не замечая вокруг ничего. Так, втроём, они приготовились пройти сквозь бурю сплетен и кривотолков, сквозь камни в спину и косые взгляды, сквозь вакуум общения. Так было всегда с давних времён с такими «непутёвыми», как Наташка. А ведь она была почти отличницей, тихоней, и уж никак не непутёвой и гудящей девицей!

Но всё это было забыто в одночасье. В школе Наташке пошли навстречу, и экзамены она сдала без проблем. Однако и учителя, и одноклассники отводили при встрече с ней глаза, здоровались сквозь зубы. А несколько раз она слышала вслед грубую площадную брань. Из-за всего этого Наташка почти всё лето просидела дома, осунулась, побледнела. А из дому выходила она лишь по вечерам или для того, чтобы сходить к врачу. Ей уже было известно, что родиться девочка, и только рукодельничая, она забывала о той вражде, что окружала её.

В конце октября Наташка родила дочь. И когда акушерка показала ей маленький красный орущий комочек, Наташка снова залилась слезами. Теперь это были слёзы счастья. Счастья от того, что всё уже позади, что все эти долгие месяцы одиночества были не напрасны. Вот она, её девочка, появилась на свет, а не была убита сплетнями и наговорами!

А рядом, в соседней родовой палате, появился на свет мальчик. Роженица была женой армейского офицера, несшего в тот момент вахту под окнами роддома. Любопытные женщины выглядывали в окна и оценивали его, сравнивали со своими мужьями. Многие завидовали его жене, что, мол, не им достался такой подтянутый, красивый и чуткий муж.

Наташка всего этого ещё не знала. Она лежала с ледяной грелкой на животе и думала о своей дочурке. Счастливо улыбаясь. Она даже проваливалась пару раз в сон, но лёд на животе не давал ей заснуть окончательно. Так, в полузабытьи, она не заметила даже, как её перевезли в палату и переложили на кровать.

А утром её разбудил похожий на крик чаек плач младенцев, требующих материнской груди. Постепенно этот птичий гвалт утих. Дети уже почмокивали, уютно устроившись на руках матерей.
И только один голос не затихал. В коридоре роддома царило какое-то оживление. Врачи и медсёстры о чем-то шептались, слышались возмущённые возгласы. После завтрака выяснилось, что жена офицера отказалась кормить ребёнка. Она перевязала грудь и заявила, что хочет нанять кормилицу сыну. «Кормление грудью испортит мою фигуру!» — Высказала она врачам. Наташкины соседки по палате долго обсуждали эту новость, судили нерадивую мамашу, но кормить малыша отказались, мол, не хватит своим ребятишкам молока. А Наташка, подумав, что ей не помешало бы подработать, — на зарплату матери нелегко было жить все эти месяцы, а тем более теперь, — тихонько встала с постели и вышла в коридор. Уже на следующее кормление ей принесли двоих малышей. Мальчик оказался крупным и симпатичным, и Наташка скоро так привыкла к нему, что брать деньги за кормление отказалась.

И вот, наступил день выписки. Так случилось, что их выписали одновременно, Наташку и жену офицера. Наташка в последний раз покормила мальчика и со слезами на глазах протянула заснувшего сына его матери. Сердце её разрывалось от боли. Она уже так привыкла к малышу, что для неё не было разницы между её дочерью и сыном офицера. Но, что поделаешь, надо ей, видимо, было пройти и через эту боль. Они вышли на крыльцо роддома вместе, румяная и шикарная жена офицера и бледная, невзрачная кормилица его сына.

За окнами роддома не было свободных мест — товаркам было интересно всё! Бравый офицер приехал за женой на дорогущей машине, а за Наташкой не пришла даже мать, — она работала, и девчонкам предстояло добираться из райцентра домой на автобусе. А дальше...

Дальше случилось то, чего не мог предвидеть никто. Наташкины соседки по палате стали свидетелями сцены, достойной любого кинофильма. Офицер вручил жене огромный букет роз, забрал у неё сына, что-то сказал смущённой Наташке и повёл её с ребёнком к машине. Бережно усадив Наташку на заднее сидение и передав ей сына, захлопнул дверцу. Жена его подошла к передней дверце машины и... не смогла её открыть. А офицер сел за руль и, лихо развернувшись, рванул из больничного дворика в ворота, оставив после себя облако пыли, товарок с раскрытыми ртами за окнами роддома и ошарашенную молодую женщину с великолепным букетом роз в руках.

Оказалось, что сердобольные роддомовские нянечки, не выдержав, рассказали офицеру всё о Наташке и о возмутительном поведении его жены. И он принял решение, положив конец Наташкиным слезам и начало слезам той, другой женщины. Но эти слёзы его уже мало трогали.

© Елена Челнокова (опубликовано в газете «Новые Бобрики» в 2002 году)